САМОВАР-ВОРЧУН

Самовар-ворчун

На самом краю деревни, на берегу заросшего осокой пруда, стоит большой старый Дом. Но старый он только с виду – хозяин его на века строил, чтоб и дети в нём жили, и внуки, и правнуки. 

Давным-давно в Доме шумно было. Ребятишки бегали, играли, хохотали да кричали. У взрослых под ногами путались, игрушки раскидывали. Молодая хозяйка в Доме порядок соблюдала, хлеб пекла, огород сажала, коровку да курочек держала. И хозяин ей под стать – с любой работой он справляется!

Жили так, жили, да время-то бежит. Вроде долго день тянется, а там глядишь – неделя прошла. А за неделей месяц, за месяцем год.

Выросли детишки, покинули родной дом, разъехались все. Приедут, навестят родителей, побудут денёк-другой, да и обратно в город уезжают.

Состарились хозяйка с хозяином. Раз как-то приехал в деревню старший сын, да и увёз мать с отцом к себе в город.

Остался Дом один.

Не слышно больше в нём детского смеха. Не хлопочет хозяюшка, не разжигает печку по утрам. Не пахнет из открытых окон свежим хлебом на всю округу. Заколочены ставни, заперты двери. 

Грустит Дом.

И вещи грустят, что в нём остались от хозяев. Замолчали часы с кукушкой. Не гремят больше сковородки с кастрюлями. Не скрипит дверцами большой старый Шкаф – пустой совсем стоит, дверцы повисли на петлях, сохнет от тоски.

Самовар скучает и ворчит: 

– Да где ж это видано, чтоб я холодный годами стоял! Раньше, что ни утро, то меня разжигают да раздувают! Соберутся все за столом да ждут, пока я кипяточку согрею. А потом сидят, чай пьют с пирогом, беседуют. А сейчас ни чая, ни пирогов! Печка, да что ж ты молчишь? Неужели нравится тебе, когда пирогов не пекут и щей не варят? 

А Печка и правда молчит – грустит, только тяжело вздыхает, когда ветер в трубу задувает.

– Чашки, а чашки! – не унимается Самовар, – вы хоть что-нибудь скажите! 

Молчат теперь чашки. Иногда только и позвякивают, если мышка рядом пробежит да хвостиком за ручку зацепит.

Потускнел Самовар от времени, зарос пылью да паутиной… И ворчать перестал – уснул, как остальные вещи.

Как-то раз, весенним утром, проснулся Дом от шума – подъехала к нему машина. Вышли из машины люди, прошли во двор. Открыли заржавевший замок, сняли доски с окон, раскрыли ставни, впустили в дом свет и свежий воздух.

Это дочка хозяйская, Аннушка, с семьёй решила за городом жить. А семья у неё вот какая: сама Аннушка, муж её Николай, да двое ребятишек – Егорка и Катенька.

Обрадовались новым жильцам и Дом, и Печка, и старый Шкаф, и чашки с кастрюлями. А уж Самовар – так тот чуть не запрыгал от радости!

Взялась новая хозяюшка дом в порядок приводить. Печку растопила. Пауков с мышами выгнала, пыль вымела, окошки отмыла – блестят! Кастрюли да чашки начистила, а Самовару медные бока до блеска натёрла и посреди стола его поставила – сияет Самовар наш, как солнышко, от гордости светится!

Катенька с Егоркой маме помогают, а Николай во дворе траву покосил, дров нарубил и баньку растопил. Пришёл в дом, увидел Самовар да засмеялся:

– Ох ты, какое чудо музейное! Аннушка, а зачем он нам? У нас же чайник есть!

Убрали Самовар со стола в кладовку. Вместо него поставили электрический чайник, он кипяток за минуту нагревает. А со старыми вещами разговаривать не хочет – важничает, белым носиком и новенькой пластмассой хвалится.

Самовару обидно стало – хоть плачь!

– Что, друг Самовар, тоже на пенсию тебя отправили? – послышался скрипучий голос из тёмного угла. – Так вот бывает, светишь людям, горишь для них, а они про тебя и позабудут, как только электричество появляется.

Самовар аж подпрыгнул от неожиданности:

– Кто тут?

– А это я, Лампа керосиновая! Я тут давненько уже живу! Как провода в дом провели да лампочку под потолок повесили, так меня в кладовку и поставили. 

Так и стали вдвоём в кладовке жить Самовар и керосиновая Лампа. Скучали они без работы.

Как-то раз вечером в деревне гроза началась. Дождик хлестал по окнам, ветер завывал в печной трубе, будто серый волк. Гром кидался молниями и грохотал прямо над крышей Дома – пугал Егорку с Катенькой.

– Не бойтесь, мои хорошие! – успокаивала детишек Аннушка. – Нас наш Дом защищает, он к нам грозу не пустит! Посмотрите, как у нас тепло да хорошо!

И правда – в Доме будто ещё уютнее стало. На улице дождик и гром, а внутри Печка греет, светло, хорошо. Включила Аннушка чайник, налила варенья в блюдце, разрезала вкусный пирог.

Да только в этот вечер хулиган-ветер совсем расшалился. Оборвал провода, по которым шло к Дому электричество.

Погас свет в Доме, выключился чайник. Снова стало страшно ребятишкам. Маленькая Катенька даже расплакалась – темно, не видно ничего! Забрались дети на свои кроватки, завернулись в одеяла с головой, вылезти боятся.
Николай пошёл в сарай свечки искать, чтобы в темноте вечер не коротать. Да куда там! Искал-искал, не нашёл, вернулся ни с чем. Только промок и замёрз.

– Бедненький! – сокрушается Аннушка. – Теперь точно чаем тебя напоить надо, чтобы не простыл. Да только вот чайник наш закипеть не успел. Не знаю, что и делать…

– Мамочка, папочка! – подал из-под одеяла голос Егорка. – Я когда в кладовку ходил за вареньем, видел там лампу керосиновую. Нам на уроках рассказывали, что такой лампой пользовались, когда электричества ещё не было. А давайте её зажжём, и у нас светло станет!

– Молодец, сын! – похвалил Егора отец. – А ведь я в кладовку и самовар отнёс. В нём можем чаю согреть!

Так и поступили. Принесли из кладовки Лампу, налили в неё керосина, зажгли  – и сразу в Доме светлее стало. И не страшно больше ребятам, выбрались они из-под одеял, за стол уселись, чай ждут.

А Николай вернул Самовар на его законное место, а чайник отставил подальше. Налили в Самовар чистой родниковой водички, положили в него шишек и щепок, разожгли их, раздули, как полагается.

Обрадовался наш Самовар, даже припоминать старые обиды и ворчать не стал. Расстарался, разгорелся, запыхтел, стал воду греть да пар пускать. А потом забулькал, закипел:

– А ну-ка, хозяюшка, давай быстрей чашки неси, чаёк заваривай! Кому кипяточку? Кому чаёчку? Налетай, наливай, пироги разбирай!

Заварила Аннушка ароматный травяной чай, разлила по чашкам. Напился горячего питья Николай, согрелся. Катенька и Егор пирога с вареньем наелись да позабыли, что за окном гром гремит – улыбаются, играть побежали.

Когда все чай попили, Аннушка собрала со стола чашки и блюдца, вымыла их, на места расставила, а потом подошла к Самовару и Лампе керосиновой и говорит:

– Спасибо тебе, Самоварушка! Согрел нас, выручил! Спасибо и тебе, Лампа! Простите нас, что про вас забыли! Больше мы вас в кладовку ни за что не отправим! На видное место поставим, любить и уважать будем!

С тех пор Самовар стоял посреди стола, как раньше. Электричество вскоре починили, для чайника снова работа нашлась. Да только поняли Николай и Аннушка, что самый вкусный чай в Самоваре получается. 

По вечерам, когда во дворе топили баню, хозяева приглашали соседей в гости, разжигали Самовар, заваривали травяной чай и угощали всех пирогами с вареньем. Долго после чаепития сидели они за столом, вели задушевные беседы. И не было в деревне семьи дружнее, чем у Аннушки с Николаем и их ребятишками.

А Самовар больше не ворчит. А зачем ворчать, если его любят, уважают и бока до блеска начищают? Разве что так, иногда – для порядка…